СКОТТ Вальтер (1771—1832) — шотландский романист, поэт, историк, критик. В 1802—1803 гг. С. выпускает 3-томное собрание баллад «Поэзия Шотландского порубежья», способствовавшее вместе с другими его публикациями и научными трудами интересу романтической школы к «народности». Отсюда Пушк., имевший это собрание, перевел «Двух воронов» — оригинальную балладу С. С 1808 по 1817 г. С. пишет поэмы (известнейшие — «Песнь последнего барда», «Мармион», «Дева озера», вначале высмеянные, а потом признанные Байроном. Их «волшебными картинами и поэтическими панорамами» восхищался Пушк. в Кишиневе, вспоминая их по поводу собственных описаний «Кавк. пленника», и реминисцировал отдельные эпизоды «Девы озера». По следам этнографическо-исторических, пейзажных поэм С. пошел Байрон, которому С. уступил это поприще как сильнейшему, сам перейдя к прозе. В 1812 г. С. приобретает замок Абботсфорд, феодально обставленный и сделавшийся центром международного паломничества. Здесь С. вслед за первым романом «Уоверли» (1814) стремительно пишет и выпускает сериями «Романы моего лендлорда» (хозяина-помещика), все под псевдонимом «Автора Уоверли», с соблюдением глубокого инкогнито, заинтересовавшего всю Европу и давшего С. прозвище «Великий Незнакомец». Важнейшие из его романов: «Г. Меннеринг» (1815); «Антикварий», «Старый смертный» (1816); «Сердце среднего Лотиана» (1818); «Невеста Ламмермурская», «Легенда о Монтрозе», «Айвенго» (1819); «Кенильворт» (1821); «Певериль Пикский»; «Квентин Дорвард»; «Сен-Ронанские воды»; «Повести о крестовых походах» (1825); «Вудсток» (1826); «Граф Роберт Парижский» (1832) и др. Многие из этих вещей были в библиотеке Пушк. в оригинале и французских переводах; многое он мог найти в библиотеке села Тригорского; у большого знатока С. — Вяземского; у Жуковского. Романы С. почти немедленно появлялись во франц., а потом и русских переводах. Пушк., несомненно, знакомился с ними на франц. языке. Кроме них, перу С. принадлежит много разнообразных исторических и историко-литературных работ, среди них известная Пушк. реакционная и признанная уже современниками бездарной «Жизнь Наполеона» (1827). После сотрудничества в органе Джеффри «Эдинбургское Обозрение» С. основывает собственный консервативный орган «Трехмесячное Обозрение». В 1826 г. Пушк. мечтал создать журнал по образцу первого, а через десять лет — по примеру второго органа. Будучи вкладчиком лопнувшего издательства, непрактичный С. оказался разоренным в 1826 г. и стремился покрыть огромные долги непрестанной литературной работой, — обстоятельство, вредно сказавшееся на качестве его последних романов. В. С. в эпоху Пушк. считался «создателем» господствовавшего в 20—30-е гг. жанра — исторического романа. Подытожив работу предшествовавших английских романистов, взяв из их опыта и мастерства все яркое в области построения приключенческого, семейно-психологического, «ужасного» и псевдоисторического романа, его роман является их завершающим обобщением, чем в первую очередь объясняется интерес к нему Пушк., видевшего в С. как бы средоточие и подводящий итог всех линий и течений буржуазного европейского романа. Пушк. уже в 1824 г. называет произведения В. С. «пищей души» и жадно ждет и просит новых вещей С. То, что С. берет «историческую эпоху, развитую в вымышленном повествовании», что впервые изображает героев и события «домашним образом», пленяло Пушк. и, соответствуя собственным его стремлениям поэта-историка, давало почву для внушительного влияния. Упадок той части дворянской аристократии, к которой принадлежал Пушк., роднил его с теми настроениями падающего феодализма, могучим выразителем которых был «последний менестрель» Шотландии, поэт ее «кланов». Опыт С. использует Пушк., начиная с «Арапа Петра», во всех главнейших линиях своей прозы. Как рассказы «простых людей» о прошлом с чисто вальтер-скоттовскими мистификациями и аппаратом художественного обрамления строятся «Повести Белкина». Во французскую идиллию «Барышни-крестьянки» входят реминисценции из «Ламмермурской невесты»; в «Метель» — из «Сен-Ронанских вод»; в «Гробовщике» своеобразно используется один из реалистических типов С. — могильщик и ряд художественных приемов «шотландского чародея». Манера провинциальных летописцев сплетается с манерой героев Ирвинга и пародированием русских источников в «Селе Горюхине». Идя от «Дубровского», где Пушк. использует ряд сюжетных положений из романов С., концентрируя их, сокращая длинноты аналогичных мест, переводя их в русский колорит, Пушк. приходит к «Капитанской дочке», являющейся, между прочим, и синтезом его изучения романов С. Широко взятая переходная эпоха народных волнений, начало романа, напоминающее «Уоверли», герой между лагерей и целый ряд других ситуаций воспроизводит сюжетные положения «Роб Роя», «Эдинбургской темницы», «Ламмермурской невесты» и др. (типы Савельича и Маши). К этому присоединяются внешние приемы письма, напоминающие поэтику С. (эпиграфика из народного творчества и старых писателей — к главам, подзаголовки глав, обрамление романа и проч.). С. вместе с Шекспиром должен быть поставлен в ряду ближайших учителей Пушк., особенно в сфере прозы: он способствовал органическому пути Пушк. к художественному реализму, он будил его к новому использованию традиционных элементов в историко-социальном романе. Успех «Годунова» Пушк. объясняет знакомством публики с В. С.; героя «Легенды о Монтрозе» Пушк. называет «гениально изображенным», записки свои пишет «в пользу будущего В. Скотта». Он жадно интересуется жизнью С., через общих с ним знакомых (Давыдова и Тургенева), он цитирует «Антиквария» и «Айвенго» (Песни западных славян, примечание), ставит любимого писателя в ряду великих гениев; хвалит переводы из его поэм Жуковского, читает его на английском и перечитывает на франц., в период «Капитанской дочки», и вновь «в восхищении» от его романов. Но вместе с тем уже в разгаре влияния С. он находит возможным трезво отнестись к его недостаткам («Роман в письмах»), отмечая его растянутость. Пушк.-теоретик неизменно использует имя С. в борьбе с «напыщенностью» франц. трагедии и «чопорностью» чувствительных романов, неоднократно противопоставляет «толпе подражателей» С., в частности Виньи, простоту «Вудстока», великих созданий С. Он указывает на его искусство (романическое происшествие без насилия входит в раму обширнейшую происшествия исторического), он радуется популярности у нас «просторечия» С., ставя его в один ряд с Фонвизиным, наконец, выдвигает его имя и его описания как знамя реализма («простонародных прозаических подробностей жизни»).