ПАСКЕВИЧ Ив. Фед. (1782—1856) — сын полтавского мещанина, разбогатевшего на доставках соли в казну. Сделал блестящую карьеру сразу же по вступлении на престол Николая I, с которым был близок в бытность его великим князем и которому оказывал услуги. Руководил персидской (1827—1828 г.) и турецкой войнами (1829 г.). За первую был возведен в графское достоинство (гр. Эриванский) и получил миллион рублей в награду; за вторую получил звание генерал-фельдмаршала. Затем занимался усмирением горских племен, в 1831 г. заменил главнокомандующего Дибича при усмирении польского восстания; за это в 1831 г. возведен в звание князя с титулом светлейшего и наименованием Варшавского. В 1832 г. — наместник Царства Польского, с особыми полномочиями. Стоит во главе русских войск, в 1849 г. подавляющих восстание Венгрии против Австрии. За это Паскевичу предоставляется право пользоваться воинскими почестями, которые воздавались только царю. Роль Паскевича сразу же после декабрьских событий 1825 г., его личность генерала-царедворца и выскочки, также его роль в деле Ермолова вооружили против него общественное мнение. Его военная репутация, несмотря на внешние успехи, еще раздутые военными реляциями, была сомнительной. Близкие Пушк. люди расценивают его успехи во время персидской кампании как «торжество посредственности». Основной чертой Паскевича была при этом подозрительность к подчиненным, требовательность, грубость и, наконец, умение чернить и изгонять людей после их максимального использования. Таково главным образом его поведение по отношению к декабристам и «прикосновенным», бывшим под его начальством и фактически организовавшим победу в турецкой кампании: Вальховскому, Сухорукову, Бурцеву, М. Пущину, Раевскому и др. В 1829 году П-у пришлось столкнуться с личностью Паскевича. Уехав без разрешения правительства на Кавказ, он навещает в Орле Ермолова, резко критикующего военные успехи Паскевича. Еще Пушк. находился в пути, а предупрежденный из Петербурга о поездке поэта Паскевич организует шпионаж за ним. Вместе с тем Паскевич дает разрешение Пушк. прибыть в действующий корпус. Надежда, что Пушк. воспоет его подвиги, вероятно, и была причиной разрешения приезда Пушк. на театр военных действий. Может быть, однако, здесь были и другие обстоятельства: желание иметь личное наблюдение над опальным поэтом. Встречи и беседы Пушк. с приятелями, сплошь критически относившимися к личности Паскевича, не способствовали расположению Пушк. к главнокомандующему. Дальнейшие отношения их складываются неблагоприятно. Н. Б. Потокский («Русск. Старина», 1880, июнь, с. 583), со слов Вальховского (см.), передает причины этого: Паскевич (без сомнения, в видах «наблюдения») во всем вмешивался в поведение Пушк. и контролировал его. Он «даже велел поставить ему палатку возле своей ставки... Паскевич советовал находиться неотлучно при себе, точь-в-точь как будто адъютанту». Известие Потокского об «открытой ссоре» Паскевича с Пушк. («Главнокомандующий, видя, что А. С. явно удаляется от него, призвал его к себе в палатку и резко объявил: Господин Пушкин! мне вас жаль, жизнь ваша дорога для России, вам здесь делать нечего, а потому я советую немедленно уехать из армии обратно, и я уже велел приготовить для вас благонадежный конвой») — правдоподобно, но находится в противоречии с утверждением самого Пушк. в «Путеш. в Арзрум»: «Граф предлагал мне быть свидетелем дальнейших предприятий» (гл. 5-я). Насколько Паскевич был уязвлен упорным молчанием Пушк. и отсутствием с его стороны од, — видно хотя бы из его письма к Жуковскому в ответ на присылку брошюры, в которую вошло и лестное для Паскевича стих. Пушк. «Бородинская годовщина». Пушк. болезненно воспринимал упоминание своего имени в связи с Паскевичем. Таков ответ, данный в предисловии к «Путешествию в Арзрум» русской критике и Фонтанье, назвавшему Пушк. «бардом в свите ген. Паскевича». Таково необыкновенно язвительное, ироническое письмо к Н. И. Ушакову, автору инспирированной Паскевичем «Истории военных действий в Азиатской Турции», где отношения Паскевича к Пушк. характеризуются как внимательные и покровительственные. Отношение Паскевича к Пушк. оставалось всегда холодным. После смерти Пушк. Паскевич отозвался о нем, что «человек он был дурной».