«ИСТОРИЯ ПУГАЧЕВСКОГО БУНТА». Пушк., переживавший на себе процесс выхода из своего класса, находившийся в постоянной оппозиции дворянской правящей верхушке, естественно искал в качестве героя для своего романа дворянина, борющегося со своим классом. В наиболее простой форме это была тема о дворянине-разбойнике. Рассказы декабриста Якубовича натолкнули его на тему героя, разбойничавшего на Кавказе с горцами. Это — сюжет планов «Романа на Кавказских водах» (1831). Бросив этот замысел, Пушк. обращается к «Дубровскому», воспользовавшись рассказом о помещике-разбойнике. Роман этот, занимавший его в конце 1832 и начале 1833 г., остается неоконченным. Продолжаются поиски романического сюжета и исторической и бытовой обстановки. Пушк. обращает внимание на Шванвича, офицера из родовитых дворян, перешедшего на сторону Пугачева; еще не кончив «Дубровского», он обращается к изучению пугачевщины: 6 февраля помечена 19-я гл. «Дубровского», а на следующий день Пушк. пишет военному министру Чернышеву и просит предоставить ему для изучения следственное дело о Пугачеве.
Первоначально эта просьба мотивируется тем, что он предпринял биографию Суворова; но очевидно это было лишь предлогом, главный же интерес для Пушк. представляла именно пугачевщина: возможно, что первое время он думал только о романе, хотя и предвидел возможность исторической обработки темы. Архивные разыскания Пушк. начались в конце февраля и продолжались в марте и апреле. В мае уже он писал самую историю: 8 мая Гоголь писал: «Пушк. почти кончил Историю Пугачева». Шесть глав были написаны к 22 мая (помета на рукописи).
Вместе с тем Пушк. продолжал изыскания. Не довольствуясь знакомством с официальными документами (из которых важнейший, «Следственное дело», не был тогда предоставлен П-ну), Пушк. обращается к разным лицам, обладавшим мемуарами, относившимися к этому времени: Спасскому (июнь 1833), Дмитриеву (декабрь) и др.
Вместе с тем он считает необходимым посетить места событий. В прошении об отпуске, 30 июля 1833, он пишет, что хочет дописать в деревне «роман, коего большая часть действия происходит в Оренбурге и Казани», почему он и желает посетить эти губернии. Получив просимый отпуск на 4 месяца, 18 августа Пушк. выехал через Москву и Нижний Новгород в Казань, Оренбург и Уральск. В Казани Пушк. «возился со стариками, современниками Пугачева, объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал» (письмо жене 8 сент. 1833). Здесь же он продолжал писать текст «Истории» (помета под VII гл. — Казань 6 сент.). В Уральске и в казачьих станицах расспрашивал стариков, записывая их рассказы.
Весь этот материал Пушк. приводил в порядок в Болдине, где пробыл весь октябрь и половину ноября. Здесь 2 ноября Пушк. закончил черновой текст «Истории». В Петербурге Пушк. писал Бенкендорфу 6 дек.: «Я думал некогда писать исторический роман, относящийся ко временам Пугачева, но, нашед множество материалов, я оставил вымысел и написал «Историю Пугачевщины». Письмо Бенкендорфу вызывалось тем, что Пушк. не был уверен в цензурности самой темы. Между тем запрещение «Медного всадника», главного произведения, написанного в Болдине, заставило Пушк. рассматривать Пугачева как источник дохода и принять все меры к его напечатанию.
Разрешение это было дано, равно как дана была ссуда на печатание в размере 20 тыс. рублей (март 1834). При этом П-ну было сообщено, что Николай I распорядился о переименовании его труда. Вместо «Истории Пугачева», как назвал его Пушк., было приказано называть «Историей Пугачевского бунта». В действительности это переименование не соответствовало замыслу Пушк. Предвидя цензурные трудности в освещении широкого крестьянского движения, направленного против помещиков и дворянской власти, Пушк. естественно сосредоточил все свое внимание на личной судьбе Пугачева; он писал историческую биографию вождя движения, не углубляясь в исторический анализ самого движения.
Даже в пределах поставленной задачи Пушк. не мог сказать все, что считал необходимым. Тогда точка зрения Пушк., который, как противник крепостного права, видел в пугачевщине естественное и необходимое следствие невыносимого положения помещичьих крестьян, не могла найти отражения в цензурном тексте «Истории». Но даже и приспособленный к цензуре текст вызвал некоторые замечания и потребовал изменений, правда незначительных. Рукопись поступила в печать в июле; Пушк. держал корректуры до августа; окончательно отпечатанная «История» вышла в свет около 28 декабря 1834 г. Незадолго до выхода ее в свет Пушк. писал Бенкендорфу о желании представить Николаю один экземпляр, «присовокупив к ней некоторые замечания, которых не решился я напечатать».
Эти замечания, опубликованные лишь в 1870 г. («Заря» 1870, декабрь), любопытны тем, что они показывают, чем ограничил себя Пушк. и что он устранил из текста «Истории». В них, помимо указаний на дворцовые перевороты, заключается ряд указаний на социальные причины, объединившие на стороне Пугачева крестьянство, мещанство и духовенство против наследственного дворянства. Здесь же обрисована и роль Шванвича, единственного потомственного дворянина, перешедшего на сторону Пугачева. Из печатного текста это имя устранено. «История»" по выходе в свет не имела успеха. Она вызвала немногочисленные отзывы, среди которых один, за подписью Пушк. К., в янв. кн. «Сына Отечества» 1835 г. Уже после отпечатания «Истории» Пушк. получил доступ к следственному делу Пугачева.
Обращаясь по этому делу к Бенкендорфу, Пушк. писал: «В свободное время я мог бы из оного (дела) составить краткую выписку, если не для печати, то по крайней мере для полноты моего труда, без того не совершенного и для успокоения исторической моей совести». В 1836 г. в «Северной Пчеле» Булгарин, полемизируя с «Современником», написал между прочим об «Истории», что она «поколебалась в своем основании от одного замечания покойного Броневского в "Сыне Отечества"» (9 июня). Этот грубый выпад Булгарина вызвал со стороны Пушк. обширный ответ в форме разбора статьи Броневского. Запоздалый характер этой статьи и несколько резкий тон полемики объясняются тем, что Пушк. имел в виду опровержение заявлений Булгарина.